Печатается по собранию
сочинений К.И. Чуковского
в 15 томах, т. 2,
М.: ТЕРРА - Книжный клуб,
2001
ДТ: Февраль, 1928
К. Чуковский - В защиту "Крокодила"
I.
Н.К Крупская утверждает, что в моем "Крокодиле" есть какие-то антисоветские тенденции.
Между тем "Крокодил" написан задолго до возникновения Советской республики. Еще в октябре 1915 года я читал его вслух на Бестужевских курсах, выступая вместе с Маяковским, а в 1916 году давал его читать М. Горькому.
В то время "Крокодила" считали не Деникиным, но кайзером Вильгельмом II.
При таком критическом подходе к детским сказкам можно неопровержимо доказать, что моя Муха-Цокотуха есть Вырубова, Бармалей - Милюков, а "Чудо-дерево" - сатира на кооперацию.
Ведь утверждал же один журналист по поводу моего "Мойдодыра", что там я прикровенно оплакиваю горькую участь буржуев, пострадавших от советского строя. - "Читайте сами, - говорил журналист:
Одеяло убежало,
Улетела простыня,
И подушка, как лягушка,
Ускакала от меня.
Что это, как не жалоба буржуя на экспроприацию его имущества!"
У меня нет никаких гарантий, что любая моя сказка, - при желании критика, - не будет истолкована именно так.
Но к счастью, когда мой "Крокодил" появился в печати (в январе 1917 года), миллионы детей сразу поняли, что "Крокодил" есть просто крокодил, что Ваня есть просто Ваня, что я сказочник, детский поэт, а не кропатель политических памфлетов.
Понял это и Петроградский Совет Рабочих, Крестьянских и Солдатских Депутатов, издавший эту книгу в 1918 году и распространивший ее в несметном количестве экземпляров.
II
Второй недостаток "Крокодила", по мнению Н.К Крупской, заключается в том, что здесь я пародирую Некрасова. Приводя такие строки:
Узнайте, милые друзья,
Потрясена душа моя,
Н. К Крупская пишет:
- "Эта пародия на Некрасова не случайна: Чуковский ненавидит Некрасова".
Между тем это - пародия не на Некрасова, а на "Мцыри" Лермонтова:
Ты слушать исповедь мою
Сюда пришел. Благодарю!
Хотя, признаться, я не совсем понимаю, почему нельзя пародировать того или другого поэта. Разве пародия на поэта свидетельствует о ненависти к нему? Ведь тот же Некрасов много раз пародировал Лермонтова, - неужели из ненависти? Стоит прочитать любую научную работу по истории и теории пародии, чтобы эти упреки пали сами собой.
III
Дальше Н.К Крупская упрекает меня в том, что я "забыл, что пишу для маленьких детей". Этого я никогда не забывал. Забыли о детях те, кто в каждой наивной и беспритязательной сказке ищут контрреволюционных намеков. Моя новая книга "От двух до пяти" свидетельствует, что прежде, чем писать свои сказки, я долго и тщательно изучал детскую психику.
IV
Н.К. Крупская упрекает крокодила за то, что он мещанин. Но кому нужно, чтобы он был пролетарием? Вообще же я думаю, что советская власть вовсе не требует, чтобы все детские книги, все до одной, непременно были агитками. Иначе Госиздат не печатал бы в нынешнем году таких буржуазных шедевров, как "Приключения Тома Сойера", "Приключения Гекельбери Финна" и много других. Вся практика Госиздата показывает, что слово "буржуазная литература" давно уже перестало быть жупелом.
Может быть мой "Крокодил" и бездарная книга, но никакого черносотенства в ней нет. В первой части - героическая борьба слабого, но храброго ребенка с огромным чудовищем для спасения целого города. Во второй части протест против заточения вольных зверей в тесные клетки зверинцев. В третьей части - герой освобождает зверей из зверинцев и предлагает им разоружиться, спилить себе рога и клыки. Они согласны, прекращают бойню и начинают жить в городах на основе братского содружества.
Я не выдаю этой идеологии за стопроцентный марксизм, но точно также не вижу причин, чтобы топтать эту книжку ногами.
V
Я пишу эти строки, чтобы показать, как беззащитна у нас детская книга и в каком. унижении находится у нас детский писатель, если имеет несчастье быть сказочником. Его трактуют как фальшивомонетчика и в каждой его сказке выискивают тайный политический смысл.
Мудрено ли, что я, например, вместо сказок стал в последнее время писать только примечания к стихотворениям Некрасова, да к "Воспоминаниям Авдотьи Панаевой". Но выгодно ли советским читателям, советской культуре, чтобы квалифицированные детские поэты изменяли своему прямому призванию? Если выгодно, пусть бьют нас и впредь. Бить нас очень легко и удобно, потому что мы вполне беззащитны.